Пока ты будешь со мной, моя душа будет жить. Если когда - нибудь настанет день, в котором не будет тебя, мир созданный мечтами рухнет, разлетится на мелкие осколки сказочных воспоминаний и канет в бездне памяти… Я поняла это в тот день, когда жизнь чуть не отняла тебя у меня. Я бы ей этого не простила, как не простила бы, если бы она не позволила тебе однажды появится на свет.

Я всегда буду благодарна твоей маме за то, что она подарила этому миру и мне в частности - ТЕБЯ, что она подарила мне человека, ради которого я переверну этот неправильный мир с ног на голову и заставлю его подчиниться нам, а не подчинить нас себе; человека для которого я сниму все звёзды с небес, чтобы ими застелить его путь, для которого я буду жить и бороться со всеми несправедливостями этого мира, только чтобы он был рядом, только чтобы ТЫ был рядом...

Каждый шаг в своей жизни я делаю с мыслью о тебе и НЕТ в мире для меня других мужчин, нет и не будет НИКОГДА! Всё на этой планете превращается в чёрно-белое месиво, когда я не слышу стук твоего сердца бьющегося в такт моему и пальцы холодеют от отсутствия твоего тепла, тогда глаза начинают судорожно всматриваться в толпу, в надежде встретить свет родных, любимых глаз и ноги сами несут меня куда-нибудь, в «наши» с тобой места, чтобы можно было хотя бы на минутку закрыть глаза и вспомнить черты твоего лица.

«Любовь - это когда, его голос и запах узнаешь из тысячи с закрытыми глазами…», я узнаю тебя из миллиардов, ведь я тебя однажды уже узнала, среди множества хмурых лиц и холодных силуэтов…

Давай не будем терять друг друга? Попытаемся сохранить хотя бы эту тоненькую ниточку жизни, это зыбкое ощущение счастья, я не хочу верить в то, что это первая «влюбленность», слишком много в ней испытаний, так много, что хватит на целую ЛЮБОВЬ… Но если мы всё-таки не сумеет сохранить то, что у нас есть и когда-нибудь потеряем друг друга, ты сможешь забрать с собой моё сердце, в память о лучших моментах моей жизни и в память о человеке, который готов положить эту самую жизнь на исполнение твоих желаний, в память обо мне…

Ларри и Джо Энн были обычной парой. Они жили в обычном доме на обычной улице. Как любые другие обычные пары, они старались свести концы с концами и делать правильные вещи для своих детей.

Они были обычными ещё и в другом смысле; у них были свои перебранки. Большая часть их разговоров касалась того, что было не так в их браке и кто был в этом виноват. Это продолжалось до того дня, когда произошло самое необычное событие.

"Ты знаешь, Джо Энн, у меня есть волшебный комод с ящиками. Каждый раз, когда я их это годы. открываю, они полны носков и белья", - сказал Ларри. Я хочу поблагодарить тебя, что наполняешь их.

Джо Энн уставилась на своего мужа поверх очков. "Чего ты хочешь, Ларри?"

"Ничего. Я просто хочу чтобы ты знала, как я ценю те волшебные ящики".

Это был не первый раз, когда Ларри делал что-то странное и Джо Энн смогла на несколько дней позабыть об этом инциденте.

"Джо Энн, спасибо, что записала так много правильных чековых номеров в учётную книгу в этом месяце. Ты поставила правильное число 15 раз из 16-ти. Это рекорд".

Не веря тому, что слышит, Джо Энн подняла глаза от рукоделья: "Ларри, ты всегда жалуешься, что я ошибаюсь. Почему же сейчас ты перестал?"

"Без причины. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я ценю усилия, которые ты прилагаешь". Джо Энн покачала головой и опять принялась за рукоделие. "Что на него нашло?" - пробормотала она.

Тем не менее, на следующий день, когда Джо Энн выписывала чек в бакалейном магазине, заглянула в свою чековую книжку ещё раз, чтобы проверить, записала ли она правильную цифру. "Почему я вдруг стала заботиться об этих глупых цифрах?" - спросила она себя. Она постаралась не обращать внимание на этот случай, но странное поведение Ларри участилось.

"Джо Энн, это был великолепный ужин", - сказал он однажды вечером. "Я ценю все твои старания. Ну, правда, могу поспорить, что за последние двадцать лет ты приготовила больше 14.000 обедов для меня и детей".

"Джо Энн, дом выглядит просто великолепно. Ты потрудилась на славу, чтобы он выглядел так хорошо". И даже: "Спасибо, Джо Энн, что ты это просто ты. Мне очень приятно быть рядом с тобой".

Джо Энн стала волноваться. «А где сарказм, где критика?» - удивлялась она.

Её страхи, что что-то удивительное происходит с её мужем были подтверждены шестнадцатитилетней Шелли, которая пожаловалась: «Мам, с папой что-то стряслось. Он только что сказал мне, что я хорошо выгляжу. При всей этой косметике и неряшливой одежде он всё же сказал это. Это не папа, мам. Что это с ним?»

Что бы там было не так, Ларри от этого не оправился. День за днём он продолжал концентрироваться на позитивном. За несколько недель Джо Энн попривыкла к необычному поведению своего супруга и иногда даже ворчливо отвечала ему «спасибо». Она гордилась тем, что переносит всё спокойно, пока однажды не произошло что-то настолько невероятное, что она была совершенно ошарашена.

«Я хочу, чтобы ты отдохнула», - сказал Ларри. «Я помою посуду. Так что пожалуйста оторви руки от этой сковородки и оставь кухню».

(Долгая, долгая пауза.) «Спасибо, Ларри. Спасибо тебе большое!»

Походка Джо Энн теперь была немного воздушней, её уверенность в себе возросла и время от времени она напевала. Казалось, что у нее не было прежнего уныния. «Мне очень даже нравится новое поведение Ларри», - подумала она.

Это было бы концом истории, если бы однажды не произошло другое довольно необычное событие. В этот раз уже говорила Джо Энн.

«Ларри», - сказала она, «Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты ходишь на работу и обеспечиваешь нас все эти годы. Не думаю, что я когда-либо говорила тебе насколько я ценю это».

Ларри никогда не объяснил причину драматической перемены в своем поведении, несмотря на то, что Джо Энн усердно пыталась подтолкнуть его на это, и вероятно это останется одной из тайн жизни. Но это одна из тех тайн, с которой я счастлива жить.

Понимаете ли, я - та Джо Энн.

Ей было шесть лет, когда я впервые встретил её на пляже, рядом с тем местом, где живу. Я прихожу к тому месту всякий раз, когда мой мир начинает рушиться. Она строила песочный замок или что-то в этом роде и взглянула на меня своими глазами, голубыми, как море.

– Привет, – сказала она. Я ответил кивком, не в настроении обращать внимание на маленького ребёнка.

– Я строю, – сказала она.

– Я вижу. А что это? – спросил я безо всякого интереса.

– Ну, я не знаю, мне просто нравится чувствовать песок.

Хорошо звучит, подумал я и разулся. Мимо пролетел кулик.

– Это радость, – сказала девочка.

– Это что?

– Это радость. Моя мама говорит, что кулики прилетают, чтобы принести нам радость.

Птица полетела дальше вдоль пляжа. "До свидания, радость", – пробормотал я сам себе, – "привет, страдания," – и повернулся, чтобы уйти. Я был подавлен; в моей жизни все шло наперекосяк.

– Как тебя зовут? – не сдавалась она.

– Роберт, – ответил я. – Роберт Петерсон.

– А я Вэнди... Мне шесть лет.

– Привет, Вэнди.

Она хихикнула.

– Ты смешной.

Несмотря на свою мрачность, я тоже засмеялся и пошёл дальше. Её задорный смех последовал за мной. – Приходи опять, мистер Петерсон, – крикнула она. – У нас будет ещё один счастливый день!

Последующие дни и недели были посвящены другим: группа неуправляемых бойскаутов, деловые встречи, больная мать. Тем утром, когда я заканчивал мыть посуду, сияло солнце. "Мне нужен кулик," – сказал я себе, одевая куртку. Вечно меняющийся бальзам морского берега ожидал меня. Ветер был прохладным, но я шёл вперёд, пытаясь обрести спокойствие, в котором я так нуждался. Я забыл о девочке и вздрогнул, когда она внезапно появилась.

– Привет, м-р П., – сказала она. – Хочешь, поиграем?

– Во что, например? – спросил я с чувством недовольства.

– Я не знаю. Во что ты хочешь.

– Как насчёт шарад? – спросил я саркастично.

Она опять звонко рассмеялась.

– Я не знаю что это.

– Тогда давай просто погуляем. – Присмотревшись к ней, я заметил деликатную тонкость её лица. – Где ты живёшь? – спросил я.

– Вон там. – Она указала на ряд летних коттеджей.

– Странно, – подумал я. – Зимой?

– В какую школу ты ходишь?

– Я не хожу в школу. Моя мама говорит, что мы в отпуске.

Она болтала все время, пока мы шли по пляжу, как это делают все маленькие девчонки, но мои мысли были далеко. Когда я уходил, Вэнди сказала, что это был счастливый день. Чувствуя себя на удивление хорошо, я улыбнулся ей и согласился.

Через три недели я помчался на свой пляж почти в состоянии паники. У меня не было никакого настроения даже поприветствовать Вэнди. Мне показалось, что на крыльце я увидел её мать и почувствовал, что хочу потребовать, чтобы она держала своего ребёнка дома.

– Слушай, если ты не против, – сказал я резко, когда Вэнди догнала меня. – Я лучше побуду сегодня один. Мне показалось, что она была необычно бледна и прерывисто дышала.

– Почему ты хочешь побыть один? – спросила она.

Я повернулся к ней и закричал:

– Потому что моя мать умерла! – и подумал, "Боже мой, зачем я говорю все это маленькому ребёнку? "

– Ой, ну тогда это плохой день, – сказала она.

– Да, – сказал я, – и вчера и позавчера, и... – ох, уходи!

– Больно было? – поинтересовалась она.

– Что больно? – я был раздражён из-за неё, из-за самого себя.

– Когда она умерла?

– Конечно, больно! – отрезал я, не понимая, погрузившись в свои мысли. Я побрёл дальше.

В следующий раз, когда я пришел на пляж через месяц или больше, её там не было. Чувствуя себя виноватым, пристыжённым и признавшись себе, что я по ней соскучился, я подошёл к коттеджу и постучал в дверь. Дверь открыла молодая женщина с волосами цвета меда. Она выглядела изможденной.

– Здравствуйте, – сказал я. – Я – Роберт Петерсон. Я скучал по вашей маленькой девочке. А где она?

– О да, конечно, м-р Петерсон, пожалуйста, входите. Вэнди так много говорила о вас. Боюсь, что она беспокоила вас. Если она была вам в тягость, пожалуйста, примите мои извинения.

– Не за что. Она очаровательный ребёнок, – сказал я, вдруг осознав, что действительно так думаю.

– Где она?

– Вэнди умерла на прошлой неделе, м-р Петерсон. У неё была лейкемия. Наверное, она вам этого не рассказывала. Поражённый услышанным, я схватился за стул. Стало трудно дышать.

– Она любила пляж и просила разрешения пойти туда. Мы не могли сказать нет. Казалось, ей было там лучше и у неё было много, как она говорила, счастливых дней. Но последние несколько недель её состояние резко ухудшалось... – Её голос задрожал. – Она оставила что-то для вас... Если только я смогу это найти. Вы не могли бы подождать минутку?

Я тупо кивнул, пытаясь найти слова для этой милой молодой женщины. Она протянула мне запачканный конверт, где большими детскими буквами было выведено "М-ру П." Внутри была картинка, нарисованная яркими мелками – жёлтый пляж, голубое небо и коричневая птица. Внизу было аккуратно написано: ЭТО КУЛИК, ЧТОБЫ ПРИНОСИТЬ ВАМ РАДОСТЬ. Слёзы застлали мои глаза, и сердце, которое почти забыло, как любить, распахнулось настежь. Я обнял маму Вэнди.

– Простите, простите, простите... – бормотал я снова и снова, и мы плакали вместе.

Бесценная маленькая картинка теперь помещена в рамку и висит в моём кабинете. Шесть слов – одно на каждый год её жизни, – которые говорят мне о гармонии, смелости и самоотверженной любви. Подарок от ребёнка с глазами цвета моря и песочными волосами, который научил меня дару любви.