Земля провожает зиму, которая, собираясь уйти, нет-нет да и бросит горсть снега. Голые деревья не помышляют еще даже о листочках. Лишь абрикос – южный странник - готовится украсить свои ветки смелыми цветами, символизирующими всепобеждающую силу жизни. Эти цветочки напоминает робкое и вместе с тем смелое чувство любви, почти всегда появляющееся неожиданно, когда вокруг пустота и непонимание.

Нет никакой гарантии, что эти смельчаки на ветке смогут преодолеть холод и недоумение («Зачем, мол, так не вовремя расцвели?»). Нет никакой уверенности, что чувство любви, затрагивающее тончайшие струны души, принесет счастье. Может, злой мороз подкрадется неожиданно и погубит это белоснежное великолепие. Никто не знает, что привнесет в жизнь любовь, так внезапно возникшая, как изменит судьбу, сделает ли человека счастливее, долго ли будет жить, или упадет к ногам почерневшими от мороза цветами. Не все нежнейшие робкие вызовы зиме станут к концу лета оранжевыми ароматными плодами, но каждую весну, лишь сойдет снег, абрикос дарит надежду – в этот раз все получится.

Влюбляясь, каждый человек ждет сладкого замирания сердца и трепета души лишь от того, что кто-то один стал дороже всех на планете. Любовь окрыляет, дарит надежду и счастье.

Цветение абрикос украшает землю, любовь украшает жизнь каждого человека, добавляя в нее яркие краски и эмоции.

Когда весна уже вовсю будет властвовать, и появится много цветов, их прелесть будет не такой завораживающей и удивительной, как вызывающая смелость цветения абрикоса на фоне голубого неба. Любовь, независимо от возраста и обстоятельств, иногда выстраданная и нелегкая, вызывает такое же восхищение. Трещат морозы, разбивается от несчастной любви тысячи сердец на земле.

Все же каждую весну веточки абрикоса покрываются цветами, а одинокие сердца ждут самого главного в жизни чувства – любви, даже если назавтра умрут и цветы, и любовь. Не это важно, важна надежда, пробивающаяся сквозь холод, непонимание, измены и неудачи.

Все начиналось так забавно, весело и беззаботно, а закончилось не так как хотелось-бы. В стиле интригующих фильмов, когда концовку нужно додумывать и любой из вариантов подойдет.

Море и вода в нем, сравнимая с теплым молоком, нежное солнце и свежий воздух. Она его обожает и не представляет жизни без своего любимого. Он ее боготворит и носит на руках по утрам, называя свою милую жемчужиной семи морей и океанов. Чувства захватили молодую пару полностью не оставив места окружающему миру. Они не видели ни чего вокруг, созерцание глубины души друг друга превратилось в бесконечное наслаждение, они понимали любое желание партнера без слов и намеков.

Все случилось хмурым утром, мелко накрапывал дождь, а солнышко спряталось за тучи. Настроение было не очень, но молодая пара все равно решила прогуляться по набережной. Под красивой маркизой (уютным навесом) сидел художник и делал наброски пейзажа необъятной дали чуть волнующегося моря с едва заметным парусником на горизонте. Игорь кокетливо шепнул на ушко своей красавицы: «Я сейчас куплю картину, а точнее мы сейчас попросим написать твой портрет». Мария с удовольствием согласилась. Молодой человек участвовал в написании «шедевра» всячески помогал и подсказывал, мимоходом подмигивая своей возлюбленной. Ей казалось или она себе так нафантазировала, что это будет не просто портрет, а удивительное отражение ее души, зеркало, когда он смотрит на нее и видит свою любимую только в положительном ракурсе. Мысль, едва проскользнувшая в голове, уже крутилась как заведенная: «Какой окажется портрет, такой он меня представляет в жизни, такую он хочет меня будущем».

А у него тем временем были совершенно другие мысли: «Вот сейчас будет сюрприз, какая прикольная карикатура, хоть настроение подниму своей красавице, а то с утра морщит свой лобик из-за хмурой погоды». Каждый накручивал свои мысли одну на другую и думал о своем. Она в своих мечтах, а он в желании развеселить.

Когда улыбающийся художник с растрепанными волосами повернул полотно ее взору, светлое отражение на милом личике медленно стало превращаться в разочарование и все большее уныние. А в голове навязчиво крутилось одно: «Вот какой он меня видит – нос огромной картошкой, уши как у ослихи, губы – две силиконовые пельмени». На первый взгляд эта ситуация выглядела как говорится: «И смешно и грешно». Марии было не до смеха, а Игорь еле сдерживал смех.

Проходящая мимо шумная компания позволила девушке незаметно затесаться в их ряды и, проглатывая подкативший комок к горлу бежать, куда глаза глядят. Пока парень приходил в себя, красавица уже была далеко. Она шла по берегу моря капельки слез падали на песок и тут же испарялись на палящем солнце. Ей казалось, что мир вокруг перевернулся с ног на голову. Игорь звонил, не переставая, но телефон был вне доступа всю ночь. Обида и разочарование не отпускало, а затягивало все больше. Воспоминания, вновь и вновь возвращались, и ей казалось, что это было пророчество, что это был знак свыше. Не находящий места молодой человек в отчаянии бродил по улицам и винил себя в случившейся ситуации. Его охватывало безысходное чувство и злость: «Неужели такая обидная шутка? Что заставила ее убежать?». Он ведь не мог проникнуть в мысли своей возлюбленной, чтобы понять, о чем она тогда думала.

Сказочная история большой любви неожиданно надломилась. Что их ждет дальше, ни кто не знает, у нее отложилась обида, а у него непонимание...

Датчане не возражают, когда чужеземцы именуют их производными от названия страны. Хотя, конечно, и не забывают, что всё было наоборот: страну назвали по их племенному имени. Они были – даны. Упоминание о них бросало в пот саксов, едва успевших обосноваться на британских островах; от их широких неторопливых морских лодок шарахались быстроходные корабли норгских пиратов. Но соблазнить их поднять топоры в далёких землях викингам удавалось лишь до XI в. и лишь несусветно большим золотом и призами. Есть такая степень любви к своему, которая заглушает желание отнять чужое.

Даны выросли из ютландской земли и крайне неохотно отлучались от неё. Жизнь древних саг, записанных Саксоном Грамматиком, очень по-разному текла в бесстрастных знаках алфавита и неспешных добродушных голосах рассказчиков, на мёртвых книжных полках и у каминов живых людей, не учёных латыни. Воинственным эпическим героям было слишком тесно в домах земледельцев и рыбаков: датские народные сказки, дошедшие до наших дней, содержат поразительно мало сюжетов странствия, завоевания, бегства…

В живых развивающихся системах обратные связи сложны и многолики. У человека, впервые приехавшего в Данию, впервые без спешки знакомящегося с её культурой лицом к лицу, недавний героический прорыв через рогатки датских визовых служб неизменно вызывает недоумение. К чему были все эти унылые проволочки и драконовские ограничения, если за ними – смутно знакомый и неожиданно близкий мир? Мир снов Оле Лукойе, улиц принцессы Куксы, лесов и гор Драгхольмского тролля… Мир, создавший знакомые с детства сказки и исподволь созданный ими.

Говорят, что Ганс Христиан Андерсен всю жизнь безуспешно карабкался на драматургический Олимп и откровенно презирал сказки, прославившие его. Но не писать их уже не мог. Они родились раньше, они пропитали его насквозь, они оказались сильнее…