Шел предпоследний день уходящего в прошлое года... Когда машина остановилась у подъезда того многоэтажного дома, где жил Каневский, Анна протянула руку для прощания, но вместо дружеского рукопожатия Каневский поднес ее к губам и нежно поцеловал. Встретившись взглядом с глазами молодой женщины, он, не выпуская руки, произнес:

— Может быть, вы зайдете ко мне в студию? Мне бы очень хотелось показать вам новую картину. Помните, я вам о ней говорил?

Анна нетерпеливо перебила его:

— Ведь вы же сами говорите, что картина почти готова. Значит, я скоро ее увижу на выставке. — Молодая женщина улыбалась, но во взгляде сквозило странное беспокойство.

— Вы боитесь?

— Нет! Просто во мне слишком много терпения и недостаточно любопытства. — Анна подняла голову и взглянула в упор на Каневского. Из-под меховой шапки на нее смотрели с тайным обожанием и легкой насмешкой бездонные и явно грешные глаза красивого мужчины. Он пожал плечами:

— Излишек терпения и недостаток любопытства. Я не завидую свойствам души. А ведь вся трагедия вашей молодой жизни заключается именно в этом. И если вы не переделаете себя, ваша жизнь так и останется пустой, скучной никому нужной, никогда. Вы никогда не будете счастливы... Анна улыбнулась:

— Я никогда не говорила вам, что несчастна.

— Совершенно верно. Ведь несчастье, как и счастье, удел тех, кто нетерпелив и любопытен. Но жить вне радостей и вне мук — значит духовно умереть.

— Вы мне рассказали много интересного. А теперь до свидания, мне пора. Завтра Новый год, а мне еще многое надо купить и сделать. Желаю вам в следующем году быть менее строгим к окружающим.

— А вам, Анна я от души желаю стать более любопытной и менее терпеливой.

В этот момент под испытующим взглядом черных глаз Анна почувствовала, как проснулось и забило тревогу до сих пор спокойное, пустое сердце.

— А где вы встречаете Новый год? С компанией?

— Нет. Как это ни странно, но Новый год я встречаю в одиночестве. Мне нравится ночное уединение хотя бы раз в году. Сижу, пью вино и подвожу итоги. И так из года в год.

— Однако я с вами совершенно заболталась. Мне пора. До свидания.

Каневский снова поцеловал ее руку. Анна не замечала ничего вокруг. Ее машина медленно двигалась в потоке. На светофоре она остановилась и машинально повернула голову. На тротуаре стояла пара. Оба были молоды и казались бесконечно счастливыми. Анна резко отвернулась — вид этих молодых людей был невыносим. Она поспешила домой. Анна лежала в постели в ожидании сна. Размышляла: — Каневский сейчас сидит совсем один. Родион — какое у него красивое имя. Необычное. Да и сам он не такой, как другие. А глаза... Господи, научи меня уйти от зова этих прекрасных и грешных глаз! Завтра я буду у тети, и меня будут окружать давно знакомые, но совершенно чужие люди. И мне будет так одиноко в этом кругу немолодых родственников. Внезапно чувство ненужности и безысходной жалости к самой себе охватило ее. Из глаз хлынули слезы... Вспомнился муж: подозрительный, хитрый, болезненный человек... Минуту спустя она провалилась в сон.

Вечером следующего дня Анна стояла перед зеркалом в элегантном черном платье.

— Нет, это не для тети! Один лишь Родион сможет понять и оценить все это! — Вдруг лицо Анны осветилось загадочной улыбкой. Смелая мысль, таившаяся до этой минуты в недрах ее души, внезапно завладела сознанием.

Анна стремительно шла по улице, впервые за последние месяцы чувствуя себя молодой и красивой, вольной и беспечной. Все ее существо переполняло ожидание чего-то большого и радостного. — Я люблю его и хочу быть с ним. Сегодня я буду с ним, а там — будь, что будет. Поднимаясь в лифте на седьмой этаж, она вдруг почувствовала, что недавнее мужество покинуло ее, на лбу выступили капельки холодного пота. Дверь Каневского, на удивление, была приоткрыта. Анна стояла, не решаясь войти. Наконец сделала первый шаг, еще один... Прошла по коридору по направлению к полоске света, пробивающейся из-под дальней двери. Распахнула дверь.

В большой, уютно обставленной комнате горел приглушенный свет, посредине стоял большой красный диван. Родион сидел на ковре. Его лицо сияло. Он повернул голову, побледнел, и смутился. Хотел что-то сказать, но в эту минуту послышался шум и Анна услышала слова, произнесенные капризным женским голосом: — Ну куда же ты ушел, Родион? Мне нравится, когда ты сидишь у моих ног! Тоненькая девушка лет девятнадцати поднялась с дивана и шагнула к нему, изящно поправляя юбку. Опомнилась Анна только минут через двадцать, когда очутилась за столом у тети.

Разливали шампанское, произносили тосты, желали друг другу счастья... Выпив шампанское, Анна улыбнулась. Теперь она точно знала — счастье рядом, совсем рядом, и ей даже удалось ухватить его за хвост.